Ко Дню Победы

«Я вернусь к тебе, любимая…»

Маленькие пожелтевшие треугольники, пропахшие порохом, ветхие страницы с выцветшими чернилами и кляксами. Фронтовые письма до сих пор во многих семьях бережно хранятся и передаются как реликвия будущим поколениям, чтобы мы никогда не забывали о тех, кто их написал. Каждое письмо пропитано тоской и любовью, надеждой на будущее и рассказами о жизни в тылу и на передовой. У каждого письма своя история, отражающая, как зеркало, судьбу семей, которых коснулась страшная и неотвратимая рука Второй Мировой войны. Письма, от которых мурашки по коже, ком в горле и слезы на глазах. Письма, рассказывающие историю целого народа. Письма, ставшие самой историей.

Михаил Федорович ЖАРКЕВИЧ

Эта публикация несколько отличается от тех, что раньше печатались в нашем издании в канун Дня Победы. Она посвящена памяти отца Наталии Михайловны Жаркевич – марганчанки, кандидата филологических наук, доцента кафедры мировой литературы Нежинского пединститута, и по совместительству лучшей подруги моей бабушки – Ольги Ивановны Лазебной.

Семья Жаркевичей

Долгие годы фронтовые письма Михаила Федоровича Жаркевича к родным хранились в семье Наталии Михайловны и только в этом году ей удалось обнародовать их, издав книгу «Я вернусь к тебе, любимая…». В этих письмах органически переплетаются жизнь фронта и тыла, впечатления и подробности о самых страшных сражениях, воспоминания о мирной жизни. Каждое письмо выразительно обнаруживает гражданскую позицию автора – Михаила Федоровича, а потому они будут интересны не только узкому семейному кругу, но и массовому читателю.

Семейные корни Михаила Федоровича Жаркевича связаны с Белоруссией. Там родились и жили его дед, в честь которого он был назван, его отец, а также часть его родственников. Впоследствии некоторые из них перебрались в Украину, и вскоре она стала родиной самого Михаила Федоровича и его детей.

Михаил Федорович родился в семье учителей в селе Томаковка в 1912 году. Но уже в 7 лет он остался круглой сиротой. Вместе с братом его взяла на воспитание младшая сестра отца – Любовь Михайловна, которая вырастила сирот­племянников как своих детей, помогла им встать на ноги, получить образование и профессию.

В 1932 году, после окончания Одесского института социального воспитания, судьба забросила Михаила Федоровича в Марганец. С этого времени его жизнь оказалась навсегда связанной с этим городом. Здесь он обрел общественное признание. Здесь он встретил женщину, которая стала его женой. Сюда он рвался мыслями, воюя на фронтах Второй Мировой войны. Сюда он вернулся, демобилизовавшись из армии осенью 1945 года.

Наделенный неплохими организаторскими способностями Михаил Федорович очень быстро обратил на себя внимание городской общественности. В разные годы он избирался депутатом местного совета, работал в горисполкоме, был учителем, заведующим гороно и директором «первой» школы.

Семья жила дружно и строила планы на будущее. В 1941 году, как и у всех людей, эти планы были оборваны войной.

Враг стремительно продвигался к городу, богатому залежами марганцевой руды, так необходимой для военной промышленности. Родные М.Ф. Жаркевича, как семья советского госслужащего, подлежали эвакуации. Сам Михаил Федорович распоряжением городских властей был включен в комиссию по эвакуации населения и шахтного оборудования. В начале августа 1941 года он отправил семью на Урал, а занятый немцами Марганец Михаил Федорович покинул 17 августа в числе последних.

Местом пребывания семьи в эвакуации стали сначала рабочий поселок Марсяты, где также добывалась марганцевая руда и куда были вывезено большинство марганчан, затем город Серов (бывший Надеждинск). Здесь в Серове Михаил и воссоединился с семьей, но вскоре был мобилизирован в действующую армию.

Первоначально он был призван в железнодорожные войска. Однако впоследствии ему пришлось овладеть военным искусством и пулеметчика, и артиллериста. Фронтовая биография М.Ф. Жаркевича оказалась связанной с наиболее драматическими эпизодами Второй Мировой войны. Он воевал под Сталинградом, сражался за Матвеев курган (Ростовская область), штурмовал Сапун­гору в Севастополе, освобождал Белоруссию и Прибалтику, участвовал во взятии Кенигсберга (Калининград). И во всех этих кровопролитных сражениях выжить и выстоять, преодолеть все тяготы военной жизни ему помогала неколебимая вера в победу и мечта вернуться живым, обнять своих родных. И все это сбылось в мае 1945­го.

Ратный труд Михаила Федоровича был отмечен наградами Родины: двумя медалями – «За оборону Сталинграда» и «За взятие Кенигсберга», двумя орденами «Красная Звезда» (за освобождение Балаклавы и Литвы) и тремя благодарностями Верховного Главнокомандующего за освобождение Восточной Пруссии.

Дети Михаила Федоровича ЖАРКЕВИЧА

Однако и радость победы, и радость встречи были недолгими. Нелепая простуда, закончившаяся инсультом, в ноябре 1951 года оборвала жизнь учителя­фронтовика. После себя Михаил Федорович оставил троих детей – старшую дочь Дину, которая проработала около 50 лет в Марганце врачем­педиатром, среднего сына Сергея – который всю жизнь трудился на шахтах Марганецкого ГОКа, пройдя трудовой путь от горного мастера до начальника шахты №8, и младшую дочь Наталью, окончившую филологический факультет Киевского государственного (ныне национальный) университет, а затем аспирантуру при институте АН УССР (сегодня – АН Украины), и почти 45 лет проработавшую преподавателем в Нежинском государственном педагогическом институте (ныне университет) им. Н.В. Гоголя.

Далее к вашему вниманию представлены отрывки из писем, наполненные информацией с фронта.

28 января 1942 год. «…Итак, я уже на месте, здесь формируется какая­то особая железнодорожная бригада. Я в химвзводе или в минно­подрывном взводе. Это отдельная единица, которая подчиняется непосредственно командованию. Живем в бараках, в комнате, где я нахожусь, помещается около 30 человек. Тепло. В отношении остального говорить или, вернее, писать трудно. Вообще много такого, к которому нужно заставлять себя привыкнуть. Чувствую себя в отношении здоровья хорошо, перенес все остальные мытарства дороги. Скучаю за домом, за вами всеми. И это – главное, оно придает всему окружающему какую­то особую окраску!».

22 июня 1942 год. «Сегодня знаменательная дата. Год войны. Как изменяется время! Я до деталей вспоминаю прошлогоднее 22 июня. Дождливый выходной день. Я был в Запорожье за покупками, ты – в Никополе на сессии заочников, Люба была в Николаеве, в гостях. Какое было мирное утро!

Прошел год, и столько изменений в жизни! Я сижу, читаю твое письмо, которое сегодня получил от тебя, и думаю. Да, война заставляет жизнь складываться совершенно по­иному…».

31 августа 1942 год. «… Положение сейчас тяжелое, и поэтому каждое маломальски удовлетворительное сообщение по радио придает бодрости, и сообщение об отходе на новые рубежи вселяет тоску и неуверенность. Недавно радио принесло нам радостную весть о прорыве линии обороны на Западном фронте. И сейчас мы все с жадностью следим за тем, как развиваются там события…»

«… Пишу дальше, с перерывом на целые сутки. Была объявлена тревога в 6 часов вечера. Она длилась до 4 часов утра. Кому­кому, а нашему брату достается. Ночь холодная, заморозок был, передрогли все, и проклятым немцам миллион прокленов. Ночь была Варфоломиевской в полном и прямом смысле. Говорят, бросал, кроме всего прочего, листовки, в которых обещал к 1 сентября, по старому стилю, Архангельск сжечь. Хвастуны все­таки немцы­гады, ведь результатов от его налетов по сути никаких, а хвастать могут…».

7 ноября 1942 год. «Дорогая, милая, золотко мое. Вот жизнь военного. С 5 ноября я и многие другие зачислены в гвардейскую часть. Значит, ты знай, что я – гвардеец части генерала Галицкого, еду на формирование. Наверное, через дня три будем нюхать порох. Милая, последний этап жизни. Если умру, то с музыкой, и детям скажи об этом…».

24 ноября 1942 год. «… У нас, мамуся, радость. Ты, очевидно, слышала и знаешь об успехах наших войск (прим. – второй наступательный этап Сталинградской стратегической операции). Господи, может быть, это есть начало конца. Хотя бы скорее! Да освободиться, да вывезти всех вас из дремучей тайги поближе к родным местам» (прим. – жена Наталья Михайловна в тот момент была в эвакуации с детьми).

Семья Жаркевичей в эвакуации

26 февраля 1943 год. «… Живем мы все, и я в том числе, с музыкой, т.е. день и ночь гремит канонада боя. Еще немножко и мы перейдем границу Украины. Мамочка, ты не забудь, о том, что уже наши части начали освобождать нашу Днепропетровскую область. Ты, наверное, читала об освобождении Павлограда и Перещепина, а ведь это районы в 50 км от Днепропетровска, может быть, скоро и его наши возьмут. Если мы по льду переправимся через Днепр, то тогда немцу еще больше неприятностей. Ну, ничего, мне кажется, что война скоро окончится…».

30 ноября 1943 год. «…Я сейчас радуюсь успехам наших войск, уже свобожден Днепропетровск и целый ряд районов нашей области, а сообщение о том, что наши войска находятся в 10 километрах от Кривого Рога, говорит о том, что наш Марганец и Никополь отрезаны с запада нашими войсками, и скоро­скоро радио сообщит нам одновременно, хотя нас и разделяют несколько тысяч километров, радостную весть об освобождении и Марганца, и Никополя, а вместе – и нашей квартиры…».

1 мая 1944 год. «… Собственно день 1 Мая еще не наступил. Сейчас около трех часов ночи. Скоро рассвет. Я бодрствую, охраняю свою и чужую, т.е. своих товарищей жизнь. Совсем близко сидит наш враг. До него очень близко, рукой подать. Он не умолкает ни на минуту и поливает нашу оборону свинцом разрывных пуль. Вот и сейчас они хлопают, рвутся, попадая в ветки, траву и землю, щелкает одиночный снайпер. Все время методически бъет артиллерия, чередуя огонь со злыми огневыми налетами. Для нас все это ясно и понятно. Мы зажали немца смертельной хваткой. У него маленький кусочек земли, он с каждым днем становится все меньше и меньше. Немцы сопротивляются с упортством обреченных. Они будят в нас лишнюю жестокость. Поэтому вряд­ли кому удастся остаться в живых, этим вонючим и грязным «защитникам» Севастополя. Даже тогда, когда они поднимут руки для сдачи в плен. Скоро­скоро они узнают еще насколько мы, сильны, насколько сильна у нас воля к победе и жажда к жизни…».

3 июля 1944 год. «…я горжусь тем, что мне удалось выйти победителем из всех боев, которые мы вели в тяжелые для нас времена. Сейчас у нас выросли крылья. Сейчас мы наступаем и это хорошо и радостно…» (прим. – речь идет о Белорусской стратегической наступательной операции «Багратион», проводилась с 23 июня по 29 августа 1944 года в несколько этапов).

19 августа 1944 год. «Кончается день. Только что окончился бой, завязавшийся еще в 5 утра. После ада артиллерийской канонады, бомбежки с воздуха наступила такая тишина, что странно становится, может ли она существовать… Сегодня 22 августа и только вот сегодня я нашел время окончить начатое. Та тишина, о которой я тебе писал, сменилась адом. Три дня ожесточенных боев. Три напряженных дня, три бессоных ночи. На нашем участке за это время подбили более 200 танков противника. Можешь себе представить, какой тут был «концерт». Сейчас передышка, сколько продлится – не знаю…» (прим. – впечатления о Каунасской наступательной стратегической операции, в которой были задействованы войска 3­го Белорусского и 1­го Прибалтийского фронтов).

14 сентября 1944 год. «… Стоим пока на одном месте. По вечерам смотрим туда, на запад, где в разных местах видны громадные зарева от пожаров, далекие и близкие. Далекие – это уже в Германии концерты наши летчики дают и используют окружающие предметы для освещения, а близкие – это немцы в бессильной злобе жгут домики мирных жителей, и эти домики так безмятежно горят. Только изредка западный ветер приносит запах гари, далекое потрескивание этих больших костров. Каждый день стоянки и созерцание таких видов накапливают в груди новую, молодую злость и ненависть…».

Семья Жаркевича

10 октября 1944 год. «Я снова пишу тебе! В такое время это моя обязанность. Получишь мое письмо и знай, что сегодня, 10 октября, я был еще жив и боролся, и шел, как и все, вперед. Фриц ожесточенно сопротивляется, он, очевидно, решил не на шутку защищать свою «фатерлянд». Бои идут вот уже которые сутки, не прекращаясь ни на минуту. Наши снаряды уже ложатся в логово зверя, мы топчим границу и, очевидно, сегодня к вечеру будем в Германии. Время не терпит, скорее вперед, там победа. За победу мы боремся, за нее идем вперед. Чем дальше на запад, тем ближе встреча наша с тобой и со всеми родными…».

13 октября 1944 год. «… Это письмо я пишу в который раз и все никак окончить не могу. Мы немцу спокоя не даем ни днем, ни ночью. Днем нескончаемая артиллерийская стрельба до красного накала стволов пушек, а ночью прилетают самолеты. Я только не знаю, как паршивые фрицы выдерживают с темна и до рассвета. Летчики возят им «подарки», и весь горизонт на западе сверкает бесконечными вспышками разрывов бомб. С вечера они пытаются поймать наши самолеты прожекторами и открывают жиденький зенитный огонь, а потом теряют всякую надежду на все, и только сплошной рев разрывов авиабомб да содрогание земли говорят о том, что и ночью мы агитируем немцев за окончание войны. Такая агитация для них наиболее подходящая…

За освобождение Литвы меня представили ко второй правительственной награде. Скоро получу, если буду жив, потом напишу тебе…» (прим. – речь идет об Ордене Красная Звезда. Первая награда вручена 18 апреля 1944 года за освобождение Балаклавы (Крым).

31 октября 1944 год. «…Началась четвертая военная зима. Какова она будет? Правда, успокаивает то, что она, конечно, будет последней. Фриц чувствует невыдержку и мобилизует всех – от 16 до 60 лет, думая этим заткнуть свои дырки. Разношерстная у него сейчас армия. Много, конечно, есть о чем рассказать о нашем «путешествии» по Германии. Но об этом можно только рассказать, а писать не стоит. Значит, до встречи это можно отложить…».

7 января 1945 год. «… видишь, держу в руках ручку и пишу, значит, пока все хорошо. Стоим на одном месте и один другому нервы портим. Держим фрицев в постоянном напряжении. Он, правда, нам тоже покоя не дает. По всему можно судить, что у нас скоро начнется новая «премьера» (прим. – скорое начало боев, связанных с Восточно­Прусской операцией, проводилась с 13 января по 25 апреля 1945 года).

Апрель, не позднее 5­го числа 1945 года. «… Сейчас задача – Кенигсберг! Это город особый, сколько он не существует, ни одна армия не брала его и не вступала в него. Фрицы вонючие говорят: «Вы Ленинград держали два года, а мы Кенигсберг, пожалуй, год продержим». Как ты думаешь по поводу этих суждений? Два года держали они Ленинград в окружении и не смогли взять, а вообще бы не взяли. Одинадцать месяцев наши держали Севастополь, а взяли мы его за 5 дней: 7 мая начали штурм, а 12­го – последние фрицы начали просить «пардону». Вот и сейчас нам нужно время, чтобы замахнуться, а там вряд­ли фриц выдержит удар…».

14 апреля 1945 год. «…Сегодня начали бои на Земладском полуострове и после артиллерийской подготовки стали толпами вести пленных. Сколько их, трудно сказать, но очень много. Не думай, что это все легко далось. Много очень труда и напряжения нам это стоило…» (прим. – уже за первые сутки боев в плен сдались 4000 солдат и офицеров вермахта).

26 апреля 1945 года. «Золотко мое, пришло время, когда можно маленько оглянуться назад и вспомнить минувшие дни. Сегодня взят последний опорный пункт немцев Пиллау. Я жив, цел, невредим и как тогда в Крыму, после боев и фронта очутился в глубоком тылу, так и сейчас меня от фронта отделяет каких­нибудь 600 километров…».

16 августа 1945 год. «… Я тебе, дорогая, уже писал о том, что должен скоро приехать домой. Но скоро – это понятие растяжимое. Сейчас это зависит от нового места дислокации, когда мы туда попадем, а вот отъезд откладывается и откладывается по неизвестным причинам. В общем, рано или поздно, а я дома буду, причем это в недалеком будущем…».

Отрывки из фронтовых писем Михаила Федоровича Жаркевича хоть и немного, но позволили прожить вместе с ним три с половиной долгих и страшных года войны.

Михаил Федорович ЖАРКЕВИЧ

Во всех этих письмах нет ни грамма фальши: ни показного героизма, ни особенных жалоб на трудности. Но каждое их слово, их мысль, их чувста сливаются с общей картиной веры, надежд и чаяний всего народа и всей страны.

Освобождая Родину от фашистских захватчиков Михаил Федорович не думал ни о славе, ни о почестях. Но в том огромном подвиге, который совершило его поколение, есть и его доля.

Пусть же вечным памятником всем, кто ковал победу в тылу и на фронте, будет наша память и благодарность.

Познакомиться ближе с книгой Натальи Михайловны Жаркевич «Я вернусь к тебе, любимая» и прочесть все письма М.Ф. Жаркевича вы можете в Центральной городской библиотеке.

С книгой работала Надежда Илющенко.